Beta Press :: Счастье робота Васи :: версия для печати

Инженеры, практиканты, уборщица и даже сторож, видавший на своём веку реальные боевые ужасы. Да что уж там говорить, техника – и та замирала, едва только заслышав васины шаги. Другие роботы, панически скрипнув, скрючивались и костенели. Компьютеры – висли и выдавали бредовые надписи, а иной раз начинали рассылать письма неясного содержания во все инстанции, не исключая секретные. Одно утешало – понять о чём же текст, не могли и самые опытные шифровальщики. Да что уж там, разнообразная офисно-житейская утварь, факсы, ксероксы, хабы и электрочайники напрочь отказывалась работать, стоило Васе только приблизиться к двери. А механическая пишущая машинка, которую не выкинули лишь из уважения к её славному прошлому, несмотря на устаревшую раскладку, попросту заклинивала.

И вовсе не во внешнем виде было дело. Никто и не спорит – изяществом и утончённостью дизайна РВ005 не отличался. Скорее наоборот – над внешним видом его инженеры Калкин и Втулкин, сгинувшие вскоре после окончания своих неблагодарных трудов в неизвестном направлении, и не пытались работать. Наскоро скрепили узлы, кое-как соединили контакты и припаяли провода, по-быстрому закачали в васины полупроводниковые мозги программы, написанные бледным юношей из закрытого города Х. По идее, Вася, по-правильному-то его «Робот Beta 005» звали, и передвигаться не должен был – логика и здравый смысл предписывали ему вскоре развалиться и пополнить залежи запасных частей на складе, уже не говоря о том, что аккумулятор, доставшийся ему от почившего в хламе РВ004, отжил свой век ещё год назад. Но, вопреки всему, РВ005 не вис, не глох и не разваливался и, не зная усталости и недостатка энергии, бродил по лаборатории. А демонтировать его не решались. «Как бы хуже не стало», - с опаской сказал заведующий. Вот и мирились, учёные и не очень, с наличием на режимном объекте рукотворного привидения – как с тараканами или трещиной на потолке. Правда, жуткая трещинка получилась у Калкина с Втулкиным, кошмарная настолько, что в тот самый день, когда Вася сделал первый свой шаг по обшарпанному линолеуму, они, молча, не сговаривались, ринулись прочь, в разные стороны, брызнули как бусины от порванных чёток, сбивая с ног людей и ломая предметы. Больше несчастных не видели – ни живыми, ни мёртвыми. Семей у них не нашлось, близких друзей – тоже. Флоры и фауны дома они не держали, по сему заявление о пропаже подал в местную милицию сторож. Лениво разослав фотографии и особые приметы, стражи порядка вскоре обо всём позабыли, благо и повод нашёлся – у бабки-вековухи кто-то сундук с приданным украл, а это означало, что предстояло трясти антикваров, включая любителей из рабочей среды и деревенских чудаков по всей области. Куда уж там беглых инженеров искать! Захотят – сами объявятся, не дети и не тени, как-никак.

А робот Вася тем временем освоил лабораторию. С мерзким скрежетом перемещался он по всем её помещениям, коморкам, закуткам, в туалетах нагло гремел железным своим организмом. Его грызла стальная тоска и не давал покоя сон, который одновременно увидели за ночь до васиного запуска Калкин с Втулкиным. Во сне том Железная дева, орудие пытки старых времён, но вроде как живая – приоткрываясь, так, что становилось видно жуткое нутро, она томно закатывала вполне человеческие, женские глаза, поправляла льняные волосы, при этом неуклонно приближаясь и издавая звук коротких замыканий. Калкина Дева почти заглотила и в лабораторию пришёл он в пижаме на голое тело и босой. Втулкину повезло больше – чудовище не дошло до него метра два, но успело дыхнуть и на работу тот явился в противогазе, который больше не снял. Дворничиха-таджичка потом на допросе рассказала, хотя ей конечно милиционеры не поверили и лишь посмеялись, будто, когда Втулкин бежал прощальным бегом, за мутными круглыми стеклянными окошками глаза его горели синим огнем. Всегда трезвая, дворничиха от обиды ещё неделю ругалась по-своему, а потом взяла расчёт и уехала домой, где её ждали двенадцать детей и один внук.

Как раз в тот день, когда гостья из солнечных краёв отбыла на родину, в лаборатории посветлело, но в городе зато стало неспокойно и тошно. Васе наскучили привычные стены и вышел он бродить по улицам, растаскивая облако нечеловеческой жути. Ростом будучи с двухлетнего ребёнка, двигался он безо всякого смысла и везде виделась ему Железная дева, во всяком женском лице находил он Её. Как и любая тварь, боялся он её шипастой утробы и одновременно тянулся к ней не плотской похотью, но железным непобедимым влечением. Из этих-то двух чувств и получался летевший вокруг него кошмар, сводивший с ума непривычных к таким делам мух, дождевых червей и воробьёв. Прочее зверьё, более проницательное, за день до того как Вася вышел бродить, устремилось в леса и поля. Даже домашние псы, нежные, как новорожденные младенцы, и те укрылись подальше от хозяйских глаз, залитых светом васиных кошмаров.

Что же до Васи, то он не хотел ни зла, ни печали, ни себе, ни другим. Даже чахоточную мышь не стремился раздавить он, кривую игрушку, найдя в придорожных кустах, починил, а калечной кукле приделал ногу. Единственное, чего страстно жаждал Вася – это найти Железную деву, а там – будь что будет. Возможно, она полюбит его и вместе они проживут долго и счастливо много прекрасных дней, пока ржавчина не разлучит их. Но попадались ему только людские дуры, бросавшиеся прочь и искусственные создания, сделанные для детских забав, умевшие издавать лишь несколько простых звуков. День ото дня Вася мрачнел, и мрак вокруг него сгущался, от чего весь город перестал трудиться, вертеться и покупать товары. По сути, это была почти смерть и те, кто всё понял и, взяв отпуска, уехали подальше, а остались лишь самые недалёкие, но им было уже всё равно. Пространство наполнилось стоном и ветошью, магазинчики и рестораны закрылись, а таксисты, одурев от страха, собрались на площади у железнодорожного вокзала и возили друг друга по кругу.

Вдоволь наглядевшись на городское мироустройство, Вася вырулил на единственную дорогу, ведущую прочь и покинул опустошённые им места. В края, где растут травы и не знают гнета проводов деревья, лежал путь его. Вот там-то и жила тихо-тихо молодая женщина Лидия, кормившая с ложечки своих сына и мать. По ночам она старалась не спать – во сне на неё накидывались тучи мокриц и пауков и ледяными лапками касались каждой клетки её покрытой веснушками белоснежной кожи. Днем её осаждали прибывшие недавно из города сумасшедшие, десять семей, поселившиеся в палатках прямо на улице, как цыганский табор. Пришельцам всё время хотелось поговорить. Лида ворчала и с остервенением начинала мыть пол или учить грамоте полугрудного сына или же уходила в поле посмотреть всё ли в порядке – она и без их разговоров шарахалась от каждого куста. А мужа у неё не было, так получилось. Возможно, это и стало причиной, по которой расстояние между ей и РВ005 всё сокращалось и сокращалось.

Вася, не зная слова «июль», путался в разнотравье, медленно продвигаясь вперёд. Ему стало нехорошо и мучительно захотелось домой, в лабораторию, пугать ксероксы с чайниками, но отступать было поздно. Роса залила контакты его, панцири случайных жуков забили узлы телес его, трава попала в колёсики, шестерёночки и прочие механические ораны. Вася не сомневался, что это – конец. И когда он увидел светлые волосы где-то высоко-высоко, практически в небе, он впервые в жизни заговорил. «Железная дева!», - прошептал он, чувствуя, как чужое железо кромсает его. Красавица Лида, управлявшая комбайном, вздрогнула и вдруг поняла, что ей теперь никогда не приснится кошмар, а сумасшедшие, прибывшие на днях из города, оставят её в покое. Она вылезла из кабины, вытерла руки о юбку и, с непонятным ею самою трепетом, извлекла из металлического месива живую мерцающую детальку, от которой исходила такая нежность, что не взять её было нельзя, просто-таки невозможно.

Травы запели песни, плоды заиграли гимны, а мелкие водные твари забились в восторге и забурлила вода. Радостью и теплом наполнился мир, в котором стало на одно счастье больше.