Beta Press :: Песок и небо :: версия для печати

Каждый из нас — одинок перед лицом Истины.

По жизни мы идём вместе, но к Нему каждый приходит в одиночку.

И потому мир моего Духа является мне в виде пустыни.

Я — песчинка в океане песка.

Вокруг только песчинки, такие же, как я.

Выцветшие от зноя песчинки под выцветшим небом.

Во все стороны от меня — пустыня в кольце горизонта.

Я — центр этого мира. И когда постепенно я отвожу взгляд к горизонту, песчинки вокруг меня сливаются в дюны и горы барханов, а барханы выглаживаются в жёлтую пустыню, сливаются в плоскость под выцветшим небом с размывами облаков...

Не на вершине дюны и не во впадине — я лежу на склоне бархана.

Ночами роса напитывает и тяжелит меня, а утром Солнце вновь возвращает мне лёгкость. И тогда бездумный Ветер легко поднимает меня, заносит за тридевять земель и там опускает на такой же склон бархана, где вокруг только песок.

И снова восходы сменяются закатами, меня поднимает и опускает Ветер, вдохи и выдохи влаги чередуются во мне в согласии с днями и ночами этого мира. Так было всегда. Всегда был песок, подвластный силе Ветра, создающий подвижные волны. Нами говорил Ветер. Знал ли он о том?

Мириады песчинок пустыни — это мириады отражений меня; мириады удвоений, мириады зеркал из кварца — как мириады глаз меня. Этими глазами и я смотрю в мир, я заглядываю в мир — что я вижу в нём?

Все зеркала отражают Одно, и ни одно не больше и не меньше другого.

Мы — единое родовое тело песка.

Мы — единый голос слитных голосов.

Мы — гармония звуков безмолвного органа хорового Бытия.

Облака плывут над нами, меняя свои формы, растекаясь и размываясь, выцветая и сливаясь с выцветшим небом горизонта.

Есть ли у них свой цвет, свой вкус, своя сущность?

И если да, то почему они так легко и беспечально расстаются с ней?

И если нет, то для чего посылаются Видящим эти текучие фантомы тающих форм?

Мы легки, словно прах под палящим Солнцем.

И всё же Ветер носит лишь тех, кто имеет вес.

Стань прозрачным для Него — и Он не поднимет тебя.

Стань невесомым — и Он не тронет тебя.

Стань сильнее Его в текучести — и ты воистину исчезнешь для Него. Ведь Ветер не стремится узнать тебя — просто подхватывает и отпускает в себе, собою...

Ветер никого не ищет — потеряйся же для Него, убрав опору в Ветре.

Но и сам Ветер затихает и словно исчезает из этого мира —и что тогда?

Он уходит, но ты продолжаешь быть здесь, в центре мира, в окружении мириадов таких же центров.

Куда же смотрят глаза песка? Не припорошены ли они — песком?

И тогда я — одинокая песчинка в кругу песка — начинаю искать Иное и выходить из Себя.

Я делаю глубочайший вдох, расширяясь во все стороны, охватывая собою мир песка, и на выдохе собираю блуждающую в мире Силу, стягиваю в единую точку себя. Я начинаю превращать себя в сердце Силы. Я расту во все стороны словно воздушный шар, я накрываю собою этот мир, я тянусь собою к горизонтам — и затем начинаю мягко выбирать этот невидимый невод Самого Себя, наполненный рассеянной в мире Силой. Эта Сила никому не принадлежит. Она никому не нужна, ибо в мире песка ничто не выходит за свои пределы. Я не отнимаю и не краду — ибо не у кого отнять и украсть. Я чередую вдохи и выдохи и ими уподобляюсь дням и ночам Брамы, чередованию Лайи и Пралайи. Я сплетаю собою Тьму и Свет, Инь и Ян, не стремясь ни к пламени, ни к холоду; ни к высоте ни в низину. Я чередую вдохи и выдохи в согласии с дыханием Матери-природы и обнимающего её Отца.

И вот Сила начинает прирастать ко мне. Я соблазняю Её в своих поисках, и она льнёт ко мне, начиная светиться из своей глубины золотистым мерцанием живого Огня. Среди мириадов выцветших песчинок появляется одна, сияющая глубоким спокойным светом.

Она одна — но этот Свет льётся во все стороны света.

Она одна — но этот Свет виден отовсюду глазам, умеющим видеть.

Она одна — но она лежит воистину в центре мира, ибо центром мира является тот, кто начинает двигать себя — от себя к Неизречённому.

Сила пропитывает то, что было мною, размывая меня.

Уже не песчинка, а золотистая крупинка Силы лежит на склоне бархана.

Что же делать мне с моей Силой? Померяться ею с Ветром и Солнцем?

И я выбрасываю вправо и влево от себя невидимые руки и начинаю сгребать песок.

Я запускаю эти руки глубоко вниз и достаю ещё влажные и плотные груды песка. Я леплю из них стены и крышу, я возвожу рядом пирамиду, чья вершина упирается в солнечный диск. Я любуюсь сотворённым мною. Но вот Солнце сушит песок, и стены рушатся, осыпаются вниз, становясь ручьями песка; и Ветер разравнивает оставшиеся груды, перегоняя в волны дюн и барханов.

Я вновь строю стены — моя Сила беспредельна. И вновь Солнце и Ветер, не ведая о том, разрушают мои постройки. Они не желают мне Зла. Они и не ведают обо мне, живущем под Солнцем, впадающем в Ветер.

И тогда я начинаю лепить совершенное тело, прекрасную скульптуру Себя-Истинного. Я леплю ноги и руки, торс и туловище, шею и голову. И вот удивительная скульптура возникает в пустыне. Она сияет заложенным в неё Светом подобно статуе Будды из чистого золота. Она мерцает живым свечением творящих Сил. Она сама подобна Демиургу. И я вхожу в это прекрасное тело и одушевляю собою. Я поднимаю руки к своим глазам — и вижу, как начинают осыпаться кончики пальцев, фаланги, кисти, локти. Осыпаются плечи, осыпаются и исчезают черты лица, голова. Прекрасное тело вновь становится грудой песка...

Я вновь леплю такое же тело, вновь подношу руки к глазам — и они вновь осыпаются струйками песка.

И тогда я поднимаю глаза к Небу.

Я вытягиваюсь в Небо вослед за взглядом. Я вытекаю в него, выскальзывая в просвет между облаками. Что там, за этой парящей мягкостью размытых в Небе форм?

Подо мною — гамак облачной массы. Я поднимаюсь над ним и всматриваюсь за горизонт, устремляю себя туда, за границу Видимого. Я стремлюсь затечь за горизонт, опуститься за эту кромку. Я ухожу всё дальше и дальше — но там НИЧЕГО нет.

Я двигаюсь в другую сторону — но и там НИЧЕГО.

И я понимаю, что Небо — это зримый образ нашей ограниченности, это потолок меня, это фантом отдельности песчинки и отделённости её от мира. Небо бесцельно. Небо бессмысленно. В нём нет направлений. В нём нет ничего — кроме меня. Но я — не Небо...

Мне нечего искать здесь. Мне нечего открывать.

Небо — это сама Бесконечность. Это безмерность. Это просто пространство, в которое можно войти, которое можно заполнить собой. И что же?

И тогда я заменяю Небо — своей Любовью, своей золотистой Силой Всеприятия. Я растекаюсь во все стороны, светя собою и заливая собою это. Моё сердце разбегается во все стороны, вбирая пустое пространство.

Небо становится моим сердцем. Моё сердце становится Небом.

Бесконечность Любви накрывает своим куполом пустыню этого мира и сеется в него, словно тихий ночной дождь.

Эта золотистая влага даётся каждому зеркальцу кварцевого песка — какое отражение бросаешь ты в ответ?

Я застываю над миром невидимым дождём бесконечного отдавания, и лестницами этого дождя схожу вниз, пропитывая песок. Это — мой взгляд.

Я смотрю им вниз и в бесконечности песчаных волн пустыни, в бесконечности барханов — различаю редкие огоньки живого мерцания, исполненные Внутреннего Света. Они собирают собою Силу, рассеянную в мире. Они соединяют собою, не зная того, Землю песка и Небо песка. Выцветшие песчинки принимают и отдают дары Неба, они же по лестнице этих даров устремляют себя в Небо, становясь этим.

Сияющие крупинки Силы созидают собою мир...

Я открываю глаза — и майя этого мира приклеивает к себе энергию моего взгляда.

И мне кажется, что нас много, что мы гребём в одной лодке, и что вода в общей реке течёт в одном направлении для всех. И мне мнится, что в этом течении хором многоголосья можно прийти к Нему. Ясность одинокого стояния перед Ним исчезает, исчезает и сам Его лик, скрытый множественностью форм песчинок. И я начинаю надеяться на других и забываю про то, что на пути к Величайшей Тайне моей природы в счёт идут только мои личные усилия.

И пока я двигаю себя — Он с такой же скоростью двигается ко мне.

И когда я останавливаюсь, останавливается и Он.

Но когда я отворачиваюсь от Него и отступаю назад, Он по-прежнему терпеливо ждёт, когда, освободившись от морока, я вновь двинусь вперёд.

Воистину Путь подобен зеркалу. Он сам не движется, но отражает собою Идущих по Пути...