Beta Press :: «Глупо кричать в голом поле»

Не зная биографии выпускницы Литературного института, любимой ученицы Виктора Розова Нины Садур, можно решить, что пьеса «Чудная баба» - белорусская «страшилка». Любят рассказывать тамошние жители о том, как «злобный Батька» отправляет докторов наук «на картошку». Но… это наша, советская реальность – 1981 год. Маленькая, очень уютная, до боли «мамлеевская» история о городской дамочке Лидии Петровне, которую отправили копать картошку. И вот – чем не начало для комедийного фильма – она заблудилась.

«Ну что же... ну что же это такое... я ноги сломаю. Здесь же ходить нельзя... как же они объяснили - все прямо, прямо... здесь все прямо, а ничего нет. Куда же все делись-то?», - говорит Лидия.

Одна, посреди бескрайнего поля, на котором гниёт картошка, отстала от товарищей, ищет свой «третий участок». Эта ситуация в некоторых кругах называется «русский маршрут», в своей крайней степени выражающийся в «пошёл за хлебом в Москве, очнулся во Владивостоке». Совершенно очевидно, что эпоха выбрана не случайно – стык 70-х и 80-х годов XX века. Абсурд, «Город Зеро», «Игла», «Асса» - да по большому счёту это о том же, о чём и «Чудная баба» Нины Садур.

Формально действующих лиц тут двое – сама Лидия Петровна, городская семейная женщина, сотрудница КБ и Баба – неизвестно откуда взявшееся нечто – безумное, с голыми ногами – эдакое материализовавшееся коллективное бессознательное русско-советского народа. Но есть здесь, безусловно, и третье действующее лицо, и действует оно заодно с Бабой и явно по предварительному сговору – это Пространство. То есть просто окружающая среда, ведущая себя на редкость самостоятельно. Вся пьеса состоит из коротких диалогов и, также небольших, описание событий, им сопутствующих.

Появляется Баба в самом начале пьесы – «Вдруг Лидия Петровна замечает Бабу, которая давно уже скачет рядом с ней по буграм и рытвинам». А вот Пространство проявляет себя как бы еще до начала самой пьесы – ведь не зря же наша героиня заблудилась!

Баба представляется Лидии лишь странной – в такой холод и с голыми ногами. Но вскоре дамочка понимает, что «Тётенька», а именно так требует называть себя Баба, абсолютно безумна.

В принципе, столкновение Главного героя с безумцем – ход не новый. Безумцы, пьяницы, юродивые и тот бред Абсолюта, который они изрекают – явление в литературе и драматургии довольно распространённое. Но здесь вовсе не тот случай.

Вот вместе они как будто ищут «третий участок». Баба, ведет себя довольно оригинально. На слова Лидии «Я уеду в город, у меня там семья, работа», Тётенька отвечает «Не уедешь...».

А когда Лидия пытается узнать имя своей попутчицы, та отвечает «Убиенько». И продолжает как будто показывать дорогу к «третьему участку». А потом признаётся «Я тебя вожу». То есть просто таскает по полю… В образе Бабы чётко угадывается образ Фёдора Соннова из романа Юрия Мамлеева «Шатуны», написанного в конце 60-х. Но только у Садур образ этот замирает на «мягкой» стадии, хотя вектор указывается вполне конкретно. Да и конец пьесы не столь уж однозначен…

Итак, наша Лида таскается по полю с блаженной «Тётенькой». И в итоге не просто принимает, пусть и не вполне искренне, ее правила игры… Сами события начинают подстраиваться под создаваемую Бабой ситуацию. А именно – Баба вдруг заявляет о том, что Лидия должна с ней играть догонялки. «Значит так. Расклад такой. Я - убегаю. Ты - догоняешь. Поймаешь - рай, не поймаешь - конец всему свету. Сечешь?».

И сотрудница советского КБ начинает носиться по полю за голоногой юродивой, объявившей себя в довершении всего «злом мира»! Не потому даже что уверовала – «Я не верю, что она - зло мира, но я... но я на всякий случай ее поймаю...». Примерно так советский (и постсоветский) человек верит в теорию Дарвина, но носит крестик и даже иногда заходит в церковь. В двухтысячных это состояние получило название «археомодерн», в 1981 мода на религию с мистикой была скорее уделом довольно узких кругов. А простой человек, воспитанный в духе материализма, просто и незатейливо божился и чертыхался с перепуга.

По сути, главный конфликт пьесы Нина Садур «Чудная баба» состоит отнюдь не в попытках Лиды понять Бабу. Это скорее внутренний конфликт самой Лиды, и порой начинает казаться, что всё действие происходит внутри её личности, это её подсознание, прорвавшееся через воспитание и род деятельности, выстраивает вокруг неё абсурдный шизофренический театр. Собственно, это она и есть – «Чудная баба».

В итоге бедная Лидия Петровна сваливается в яму, но не простую, в которой можно сидеть и кричать с неделю, пока не замёрзнешь насмерть. «Стенки ямы начинают раздвигаться, уезжают в разные стороны. Баба уносится на гребне земли. Стены ямы раздвинулись, сползли, как кожура с ореха, обнажив нежную, розовую, юную землю и Лидию Петровну на ней». А Баба вдруг заявляет, что все в этом мире умерли и остались лишь они двое. Лидия после появления розовой земли не просто подыгрывает, она уже покорно верит каждому слову своей новой знакомой. Верит, что Баба теперь заново создаст для неё мир. «Все для тебя одной, царица! [ … ] Хочешь в центре особняк?». Баба и семью ей обещает заново воссоздать. С одной стороны, здесь сразу напрашивается трактовка пьесы, как истории инициации главной героини, её перерождения. Долгая дорога, падение в яму (символическая смерть), обновление. Но финал, как уже упоминалось ранее, слишком неоднозначен. «Лида, ты им в глаза не гляди долго. Не вглядывайся.

Лидушка, сердечко ты мое красненькое, ясочка!», - говорит Баба, имея в виду мужа и детей, а также прочих обитателей нового мира. После этого закрадывается мысль о том, что Лида всё же умерла.

По сути, в этой пьесе происходит: 1. То, чего не должно произойти. 2. То, что должно было произойти – иррациональное, по крайней мере – у нас, прорывается, какие бы теории не пытались строить некоторые не вполне ответственные товарищи.

«Чудная баба» - это взрыв антирацио, трагикомедия абсурда. Это, что уж там говорить, обо всех нас, застрявших в археомодерне.