Beta Press :: Как мы терзали классика

Первая мысль – неверна

Считается, что надо доверять первой пришедшей в голову мысли, первому впечатлению. Ну, в крайнем случае – второму. Ещё это называется «довериться интуиции». Но как показывает жизнь, утверждение это не столь однозначно, как принято считать. Даже для представителей моего, женского то бишь, пола, мыслящего, если верить учёным мужам, по большей части правым полушарием, как раз и отвечающим за эту самую интуицию…

* * *

Когда стало известно, что нам предстоит «урок редактирования», автор этих строк решил, что придётся редактировать, пусть и с соблюдением минимальной степени анонимности, своих же коллег. А кого же ещё? Никаких альтернативных вариантов почему-то не возникло.

Вообще, положа сердце на руку, редактировать чужие тексты мне приходилось и раньше, но это были небольшие репортажи, из которых приходилось выгрызать разного рода слова-паразиты и перекомпановывать предложения. А вот художественное произведение – это серьёзно, здесь помимо информации, которая зачастую вторична, присутствуют авторский стиль, ритм, скрытый мессадж. К тому же, всегда есть риск заредактировать практически до неузнаваемости, что ещё более-менее может быть допустимо в журналистике, но недопустимо в литературе.

И вот настал час Икс, вернее – день. Руслан Тимофеевич Киреев медленно, чинно зачитал текст, предложив нам высказать свои предположения относительно авторства и годов написания небольшого эссе о конной прогулке по лесу. Тут-то как раз меня (ладно уж, не одну меня!) и настигла ОНА – первая мысль. А первой догадкой оказалось то, что текст написан где-то в 50-х, 60-х или 70-х годах прошлого, XX века. Наличие лошади меня лично совершенно не смутило – в конце-то концов, мир не заканчивается в пределах МКАД и кое-где до сих пор более чем нормально вскочить на коня и ломануться в чащу. А уж в советские-то времена… Мне почему-то, признаться, показалось, что от текста повеяло такой спокойной статикой, когда человек запросто мог вот так созерцательно проводить время, не маясь при этом столь модными в наше время неврозами под совокупным названием «синдром менеджера».

Итак, это была первая мысль, которую я не замедлила озвучить. Насчёт авторства идей не было. Да, всё же не коллега – что-то подсказывало мне, но высказать какое бы то ни было предположение я не смогла.

Но была и вторая мысль: автор – некий современный стилизатор. Возможно даже – Владимир Сорокин (который, на мой взгляд, не только плоть и кровь современного русского постмодерна, но и гений стиля, владеющий им виртуозно и исключительно инструментально), Борис Акунин или кто-то иже с ними, просто чуть менее известный. Ну, а раз так, то можно отбросить всякие угрызения совести и редактировать так, как я сочту нужным, без оглядки на возможную авторитетность автора.

Взяв в одну руку распечатку, в другую – ручку, я смело приступила к усекновению всего, что, на мой взгляд, стояло на пути истинного совершенства формы и содержания.

В процессе работы над текстом воображение моё разыгралось. Тёмный лес, дед с длинными бровями (именно длинным, а не густыми!), погружённые в нелёгкие думы… Первые десятилетия после Второй Мировой... Не здесь ли послание? Сознание моё, не долго думая, нарисовала примерно такую картину – ветеран ОУН УПА, зелёный брат, бендеровец скрывается в лесу, в который раз думая о прошлом, висящим на нём тяжким грузом. Могло ли быть всё иначе? Не важно, в каком смысле – но могло ли? К деду едет молодой парень. Тайный симпатизант-антисоветчик? Перед глазами встало тут же встало лицо Дмитро Корчинского, лишь недавно пересмотревшего свои взгляды. Молод он, конечно, для персонажа рассказа, который гость на коне, но всё же… Иными словами – контекст полностью завладел мною.

Страшная правда

И каково же было моё удивление, когда оказалось, что автор – Владимир Галактионович Короленко, а текст, представленный нам в своём первоначальном виде, был потом отредактирован Антоном Павловичем Чеховым. Надо сказать, что мои правки совпали с «классической версией» мало. Да вообще ничего, получается, не совпало. Правда, услышав версию «о зелёном брате», кто-то из присутствовавших на семинаре напомнил, что Короленко много лет прожил на Украине, так что внешность деда отнюдь не случайна. Что ж, хоть какой-то бальзам на моё ущемлённое самолюбие.

Потом мы ещё долго разбирали историю с редактированием. Оказалось, что столь запавшие мне в душу усы – лишняя деталь и всякий уважающий себя редактор обязан безжалостно пускать такие вещи в расход. Надо очень тонко различать детали характерные и ненужные, которые лишь перегружают текст. Золотые слова, нельзя не согласиться.

Заходила речь и о ритме. С этим вообще сложнее – с одной стороны, увлекшись им есть риск утонуть в словах (как тут не вспомнить Сашу Соколова, которого за перегруженность текста одни ругают, а другие любят именно за «навороченный», даже гипертрофированно, стиль), с другой – пренебрегать им совсем тоже лучше не надо. И здесь, как и во многих других случаях, золотую середину подскажет лишь опыт.