Beta Press :: Снегопад :: версия для печати

По крайней мере, так казалось Елене Сергеевне, когда она как всегда ехала домой в метро и, стоя у тёмного стекла двери вагона, рассматривала своё усталое лицо. Заметные даже при таком освещении морщины, повисшие вниз уголки когда-то соблазнительных губ, волосы, без регулярной покраски превращавшие её в старуху. Сорок восемь лет – ещё недавно она и представить себе не могла, что это будет её, а не мамин возраст. А нет, время пролетело. На прошлой неделе мамы не стало…

«Снегопад, снегопад, если женщина просит,

Бабье лето её торопить не спеши…»

Песня Нини Брегвадзе, любимая песня мамы, когда-то была почти колыбельной меленькой Лены. А теперь – грустное напоминание. Климакс подкрался незаметно, хоть виден был издалека. Всё, опадают твои листочки-цветочки, Леночка-красавица. А ягодки окончили институты и только и делают, что хамят. Сами, мол – одна с хвостом, другой – с усами. Какие хорошие были маленькие, ласковые. Это потом мама вдруг оказалась глупой, а её советы – нелепыми. Елена Сергеевна почувствовала, как по щеке подло поползла слезинка. «Сейчас косметика размажется», - подумала она. Снегопад на улице так и норовил залепить ей лицо крупными хлопьями. Дома уже не хотелось смотреться в зеркало. Хотелось плакать и почему-то есть. Слегка мутило и тоскливый комок сдавливал горло. «Уж не щитовидка ли? Не дай Бог!», - закралась в голову мысль. Но Елена Сергеевна тут же вспомнила, что совсем недавно проверялась на УЗИ и, успокоившись, побрела к холодильнику.

Зазвонил телефон. «Алло?», - узнала она голос сотрудницы мужа, Светланы, с которой она общалась ещё с тех пор, когда их дети вместе ходили в ведомственный садик.

- Лен, может это и не моё дело… - начала Света и у Елены как-то само собой стало колотиться сердце, - Но вот ты ж помнишь с Алексеем твоим в отделе Юлька работает. Ты ж к нам на корпоратив приходила, видела её. Мы ещё с тобой смеялись что она как дура в мини припёрлась под старость лет!

- Ну, помню… - Света ещё не договорила, а у Елены Сергеевны уже подкосились ноги. Конечно, она ещё тогда, на празднике, почувствовала неладное.

- Ну в общем видела я сегодня как обнимал он её. А на той неделе они за обедом в столовой у нас вместе сидели и ворковали всё. Не, Лен, я могла бы промолчать, но мы ж с тобой не первый год знакомы…

- Да, Светуль, что ты…

Мир, привычный, пусть не без проблем, но уютный и удобный, окончательно перевернулся. Сначала смерть мамы, а теперь предательство. За что всё это ей, верной жене, вырастившей двух детей и ни разу даже не думавшей ни о чём «таком»?! Лене хотелось умереть, исчезнуть, потом вдруг стала душить злоба и, войди её муж сейчас в дверь, она бы разорвала его в клочья. К частью, он приходил гораздо позже её и весь вечер Елена Сергеевна просто молчала. А он, как водится, поел, посмотрел телевизор и заснул, даже не заметив, что жена ушла спать, первый раз за долгие годы, в другую комнату. На следующий день у неё сильно разболелся живот. Она выпила таблетку, потом - другую. Сначала вроде как полегчало и она пошла на работу. Но едва она оказалась на рабочем месте и принялась копаться в зарплатных листах заводчан, как внутри всё стало переворачиваться, а боль отдавала в поясницу так, что Елена Сергеевна, повторяя про себя «не прозевать бы аппендицит!», согнувшись в три погибели, побрела в медсанчасть.

- Ну что сказать тебе. Беременна ты, Леночка, и срок похоже большой, - сказала врач, хорошо её знавшая. День прошёл как в тумане. То, что Елена Сергеевна принимала за климакс, оказалось, как выражаются те, кто помоложе, «залётом». У неё и мысли не было рожать. Воспоминания о тяжёлых вторых родах, когда она потеряла сознание и, судя по поведению акушеров, чуть не умерла, о бессонных ночах – ещё тогда, в молодости ей казалось, что пережить это просто невозможно. Да и мужнин «левак»…

Гинеколог подтвердил – срок 21 неделя. А официальных оснований для прерывания у Елены Сергеевны не было. Её никто не уговаривал оставить ребёнка, который тем временем уже вовсю шевелился.

А потом была сумма в конверте, переданная хорошему специалисту, без пяти минут доктору наук и собственно сама нехитрая операция, больше похожая на роды, в одном медицинском учреждении, известном ещё с советских времён. Опустошение, боль, тоска. Это был её первый аборт.

И снова год, пролетевший, как один день. Ещё больше седых волос и морщин из-за бесконечных скандалов с мужем, с которым она почему-то не развелась. Жизнь в разных комнатах, редкие и не слишком радостные встречи с сыном и дочерью. Каждое утро - валидол за щёку – и вперёд, считать чужие деньги.

Снова снегопад. Такой же, как в тот день, когда Света позвонила ей и, что называется, «открыла глаза». Впрочем, Алексей так ни в чём и не признался. Но стал приходить всё позже, на все вопросы отвечая лишь хмурым ворчанием. А Света, тем временем, то и дело рассказывала ей о взглядах и знаках внимания, которыми обмениваются Алексей и Юля, не стесняясь посторонних глаз.

И опять телефонным звонок. Звонила одна знакомая – та, которая год назад свела Елену Сергеевну с умелым акушером.

- Лена, там одну бумажку подписать надо. Забеги на днях в институт к нам, - каким-то странным голосом сказала она.

Забежать удалось только через месяц. Врач, когда-то проводивший Елене Сергеевне так называемые «искусственные роды», положил перед ней бумагу – заявление об отказе от ребёнка. Да, тогда всё прошло не совсем так, как полагается в таких случаях – врач защищал докторскую и это оказался как раз его случай. Девочка, которую назвали Олей, выжила. Она, как многие недоношенные дети часто болеет, а так вполне нормальная.

Алексей принёсся через сорок минут, в течение которых только и делал, что звонил Елене на мобильный и повторял, что не было измены, а Светке он по башке даст. Домой они вернулись втроём. Олечка была слегка напугана, но всё время сильно-сильно прижималась к маме. «Как я могла… как же я могла», - думала Елена Сергеевна.

Слёзы катились по щекам, оставляя разводы дешёвой туши. Но это уже не имело никакого значения…